За последние годы в состоянии минерально-сырьевого комплекса (МСК) страны произошло кое-что положительное. Хотя динамика этих плюсов явно недостаточна для экономического развития России, отвечающего требованиям времени и «директивам руководства».
И все же. Постепенно осваивается «Восточный вектор». В конце 2009 года была введена в коммерческую эксплуатацию Трубопроводная система «Восточная Сибирь – Тихий океан» (ВСТО) – очень значимый проект российского топливно-энергетического комплекса (ТЭК). Последние два года набирает обороты процесс реализации программы освоения месторождений Ямало-Ненецкого автономного округа и севера Красноярского края. Очевидны успехи наших компаний, осуществляющих зарубежные проекты. Это относится, в первую очередь, к ЛУКОЙЛу, считающему Узбекистан стратегическим регионом для продвижения своих инвестиций и, кроме того, перспективно действующему в Ираке, а также к Газпромнефти, которая уверенно «покоряет» энергетический рынок Восточной Европы.
В целом нефтегазовый комплекс (НГК) преодолел влияние мирового финансово-экономического кризиса и достиг докризисных показателей. В 2010 г. был получен наивысший объём добычи нефти (505 млн т.), возросли объемы добычи газа (хотя весь этот рост, к сожалению, не подкреплен объемами разведанных запасов). В минувшем году иностранные инвестиции в нефтяную и газовую отрасли составили около 750 млн долларов. Определенно укрепилось положение наших нефтегазовых компаний – как в финансовом, так и в структурном плане.
Можно признать, что хоть и медленно, но все-таки встраиваются в экономику профильная специализация компаний, машиностроение, сервисная система, геодезия. Осуществляется – тоже недостаточными темпами – реконструкция старых объектов и развитие новых – особенно в нефте- и газопереработке.
Кроме того, есть решения и достижения, которыми действительно можно гордиться. Например, показателями нефтегазового комплекса Татарии в целом и Татнефти – в частности. Неоспоримо уникальным сооружением является Варандейский терминал. О мировом уровне нефтедобычи свидетельствуют платформы ЛУКОЙЛа на Каспии (и вообще их морской проект).
Однако динамика «развития» минерально-сырьевого комплекса (как и экономики в целом) остается отрицательной уже на протяжении 20 лет. На фоне стремительного взлета других членов БРИК (теперь, с вступлением ЮАР, уже БРИКС) она для нас просто унизительна. В 90-е годы Бразилия, Индия и Китай уступали нам почти на всех направлениях экономического движения, а теперь мы вынуждены признавать свое обидное отставание от всех членов этого клуба.
Следовательно, наша беда в нерешенности целого ряда общеэкономических проблем:
До сих пор в стране не созданы открытые, равные, конкурентные основы хозяйствования. А монополизм в НГК создает серьезные преграды для повышения эффективности производства, снижения издержек, внедрения новых технологий и организационных решений. Какие стимулы для инноваций могут быть у крупной компании-монополиста, если у нее нет реальных конкурентов в борьбе за источники сырья, если она может диктовать цены на рынке? Монополизм явно и однозначно ведет к неэффективному использованию имеющегося сырьевого потенциала.
По-прежнему налоговое законодательство благоприятствует немногочисленным компаниям, работающим на наиболее продуктивных месторождениях. У большинства же компаний трудноизвлекаемые запасы составляют более 60%, а степень обводненности – 80%. Налоговую систему нужно перенастроить так, чтобы она стимулировала развитие добычи на малых, истощенных месторождениях и использование фонда простаивающих скважин. Причем решение этой проблемы должно во многом осуществляться на региональном уровне. Чтобы регионы имели исключительные возможности распоряжаться всем, что сегодня считается нерентабельным. Кроме того, от конъюнктуры цен на мировом и внутреннем рынке на нефть и газ, продукты их переработки государство должно иметь адекватную ренту, плавающий налог, который позволяет благоприятную конъюнктуру трансформировать в доходы государства, а неблагоприятную не доводить до того, чтобы отрасль терпела финансовый крах.
Решительно препятствуют развитию экономики пропагандистские демарши, заменяющие эффективные меры стимулирования инвестиций и инноваций. Создание соответствующих фондов (суверенных или международных) – это механизм, которым давно и плодотворно пользуется «просвещенный мир». Собрать такой механизм в России исключительно трудно – не позволяет не столько законодательный потенциал, сколько безнаказанность неисполнительных или коррумпированных чиновников.
Ничего не изменилось к лучшему – даже наоборот – в том, что касается эффективности недропользования и эффективности деятельности многих компаний. Да, некоторые из них, что называется, укрепились. Но в сравнении с чем? Во всяком случае, не с ведущими мировыми компаниями. Еще куда ни шло сравнение ЛУКОЙЛа, допустим, с Petrobras. Но с кем на Западе сравнить Газпром? Напомним, что мировой фондовый рынок оценивался в январе 2008 года в 60 триллионов долларов, и в этой сумме наш рынок составлял свыше двух триллионов долларов. Мировой фондовый рынок упал в 1,8 раза, наш – в три с лишним раза, а капитализация ОАО «Газпром» более чем в 5 раз.
Никак не может быть приемлемо состояние машиностроительного, сервисного блока. Отечественная промышленность, ориентированная на производство оборудования для нефтегазового комплекса, находится в упадке. По итогам 2009 года производство технологического оборудования для топливно-энергетического комплекса снизилось на 47,5% (снижение выпуска оборудования произошло по всем направлениям: для нефтяной промышленности – 43,7%.). Объемы производства машин и оборудования снизились на 28,4% по отношению к 2008 году. Объем нефтесервисного рынка в 2009 году сократился в 1,5 раза, особенно в части разработки новых месторождений. «В конце концов, нефтяники смогут приобрести необходимую технику и оборудование, – говорит председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России Юрий Шафраник. – Дело в другом, в том, что подъем машиностроения – национальная задача развития отечественной экономики в целом».
Пользуясь зарубежной техникой и технологиями, мы боимся при этом предоставить зарубежным компаниям разработку части месторождений. А это можно и нужно делать, поскольку конкуренция «разведчиков» и «добытчиков» способствует росту эффективности недропользования. А вот если мы отдадим «за бугор» свыше 30% процентов сервисных услуг, то ни машиностроения, ни инноваций, ни науки, ни передовых технологий в России не будет.
Острейшей проблемой остается комплексность использования наших недр. Взять тот же «Восточный вектор». Восточная Сибирь и Дальний Восток имеют серьезную особенность. Да, там есть и газ, и газоконденсат (например, в Ковыкте), и нефть, и гелий, но добывать их нужно непременно комплексно. А это уже совершенно другие затраты. В Приморье и Хабаровском крае богатые рудные месторождения, но они полиметаллические. Не получится добывать отдельно, допустим, железо или цинк. Придется делать это опять-таки комплексно. Значит, нужен особый экономических подход, особый и весьма дорогой бизнес-проект. И без привлечения зарубежных (можно даже сказать — международных) сил и средств тут не обойтись. Следовательно, надо срочно решать ответственную политико-экономическую задачу: откуда и какого партнера пригласить, как и на каких условиях «встроить» его в дело, чтобы проект бесперебойно осуществлялся 10—20—30… сколько угодно лет в интересах России, данного региона и, конечно, каждого партнера, вложившего сюда оборудование, финансовый и интеллектуальный капитал. Разумеется, речь идет о задаче, за решение которой ответственность ложится на правительство РФ. Очевидно, что требуется срочно принять генсхему размещения объектов нефтяной и газовой промышленности в тесной увязке с размещением предприятий других отраслей
Пока же на Дальний Восток гонят нефть из Ванкора через Тюмень. И пока на этом направлении «борются» две самостоятельные генеральные схемы развития – нефтяная и газовая – Восток России будет играть роль сырьевого придатка. Особенно при росте потребности в углеводородах в странах АТР.